Из последней командировки я привез III том «Леванидовских чтений». Это солидный – почти 700 страниц – сборник статей, большая часть которых была представлена в виде докладов на ставшей уже традиционной и проходящей каждые два года научной конференции ихтиологов и гидробиологов Дальнего Востока, посвящённой памяти прекрасного учёного Владимира Яковлевича Леванидова (1913-1981 гг.)

Когда-то, закончив Московский рыбвтуз, он с женой Ией Михайловной приехал на Дальний Восток и всю свою жизнь посвятил исследованиям его рек.
Наверное, для многих наука ассоциируется с ядерными частицами и синхрофазотронами. Но, поверьте, структура и функционирование экосистемы любой из тернейских речек сложнее работы такого ускорителя частиц. Лососи и лососёвые реки были основным объектом исследований В.Я. Леванидова. Но в череде его заслуг главной, пожалуй, было создание лаборатории пресноводной гидробиологии в Биолого-почвенном институте ДВО АН СССР (теперь РАН) – школы, из которой вышли уже пять докторов и куча кандидатов биологических наук. Они-то и проводят чтения его памяти.
Публикация в сборнике его имени – большая честь. Это признание значимости работы. В третьем томе есть работы напрямую связанные с Тернеем. Одна – «Подёнки Восточного Сихотэ-Алиня», соавтором которой является Е.В. Потиха. Конечно, новая информация о букашках, обитающих в наших реках, интересна прежде всего специалистам. Но при чтении есть и какое-то хорошее чувство: мол, знай наших! Название второй статьи звучит так: «Морфобиологическая дифференциация молоди симы Oncorhynchus masou (Salmonidae) бассейна реки Серебрянки (северное Приморье)». Два автора – Н.В. Колпаков и А.С. Пономарчук. Суть работы в том, что анализ материала (молодь симы, «пестрятки») из разных притоков реки Серебрянки позволяет сделать вывод о достоверных фенотипических, следовательно, и генетических, различиях группировок, населяющих отдельные притоки реки. Работа касается большой проблемы популяционной организации лососей. По результату работы можно сделать и практический вывод: истребление симы, например, в Бее или в Берёзовом на десятки лет прервёт её воспроизводство в этих притоках, со всеми очевидными последствиями.
Несколько слов об авторах. Николай Колпаков приехал в Терней после окончания Дальрыбвтуза в 1997 году. Работая на нашей научно-исследовательской станции ТИНРО, сформировался как специалист, защитил кандидатскую диссертацию. В 2004 году вернулся на «малую родину» в Артём и работает во Владивостоке в «ТИНРО-центре». Терней потерял, а институт приобрёл высококвалифицированного ихтиолога. Но дефицита ихтиологов в Тернее, пожалуй, не будет. Антона Пономарчука я знаю, кажется, с 7 класса. Отъявленный был прогульщик: скучным урокам в школе предпочитал более приятное времяпрепровождение с удочкой в руках – истребление «пеструхов». И вот теперь можно сказать, что забава превратилась в профессию, он заканчивает институт. На смену Николаю Колпакову на станцию пришли два выпускника Пермского университета, которые учатся в аспирантуре ТИНРО. Знаю, что в Тернее два будущих ихтиолога учатся заочно. Да ещё мне пригрозили прислать на практику тернейскую девицу, тоже будущего рыбовода и ихтиолога.
Так много говорю об ихтиологах с провокационной целью: кто-то совсем простой наверняка подумает: «Вот, будет и прибрежное рыболовство, и рыбоводные заводы». Успокойтесь – не будет (о том и речь), рыбники едва ли будут востребованы. По большому счёту вообще пора подумать, нужны ли специалисты и, тем более, научные работники нашему району? Потерял ли район, как я сказал, от отъезда того же Н. Колпакова? Приобретёт ли он что-то, когда те же ребята-пермяки станут специалистами высшей квалификации?
Я уже где-то говорил, что тернейцам не свойственна провинциальная дремучесть. У нас нет атмосферы захолустья, которую можно ощутить где-нибудь в ста километрах от Москвы. Очевидно, что это результат пребывания многочисленных геологических и лесоустроительных экспедиций, небольших научных групп, работавших у нас в прошлом. Живое общение с людьми иного уровня культуры, с носителями иных полезных знаний не могло не отражаться на мироощущении тернейцев, на их общем развитии. Но, несомненно, главную роль в этом сыграло существование Сихотэ-Алинского заповедника, которому в прошлом году исполнилось 70 лет. Благодаря ему Терней не только обозначен на карте мира, но и изменился качественно. Наверное, всем известно, что большая часть научных сотрудников заповедника имеет московские корни, но приросла здесь. Здесь родились их дети, возникли неразрывные родственные связи и многое прочее. Тихо и для многих жителей района незаметно эти «пролетарии умственного труда» поднимали статус Тернейского района. Возможно, кому-то в районе не известны имена М.Н. Громыко, Е.Н. Смирнова, С.В. Елсукова, Г.И. Шаульского, но они известны миру, и благодаря этим людям миру известен Терней.
Вопрос, нужны ли учёные району, по-моему, лишний. Наличие высококвалифицированных специалистов, рост числа образованных людей в районе – хороший признак. Это повышение не только культуры и образованности (скажем так, качества населения), но и экономического потенциала района, так как квалифицированные трудовые ресурсы – одно из важнейших условий экономического роста. Наличие научных кадров – реальная возможность решать на месте многие проблемы нашей жизни. Ведь потенциал нашего района в лице специалистов разного профиля и уровня без сомнения нужен для «внутреннего употребления», например, можно было бы коренным образом изменить ситуацию в сфере природопользования – основы нашей экономики.
Есть у науки серьёзные изъяны. Она требует длительного времени на становление (её развитие невозможно без преемственности, формирования каких-то традиций) и при этом очень ранима. Экономика разгромленной в войне Германии была восстановлена достаточно быстро, но мощная наука этой страны не смогла возродиться.
Я вспоминаю, что каких-то двенадцать лет назад сомнений в необходимости создания научного подразделения ТИНРО в Тернее не было. Всерьёз понимался тезис о необходимости сближения науки и практики. Мы тогда чувствовали поддержку руководства района и с оптимизмом смотрели в будущее. Но быстро меняется наша жизнь. Мы живём во времена усиливающегося абсурда. «Маразм крепчает». Специалисты не востребованы! Чем объяснить увольнение «по сокращению штата» лучших сотрудников заповедника?
«Монетизацию льгот» заметили многие. Реформу в ЖКХ также многие почувствовали на себе. Но идут и скрытые от народа реформы. Одна из них – административная. На первый взгляд, далёкая от простого человека, но, при внимательном рассмотрении, несущая страшные последствия для каждого из нас. Я немного говорил об этом по поводу изменений в рыбохозяйственных делах. Её уши торчат в нынешней ситуации в лесном хозяйстве, обрисованной В.Д. Мамоновым (см. «Так почему же «спит» лесхоз?», «ВТ» №27-28).
Власть в стране захвачена бюрократией! Похоже, что через несколько лет нам предложат ещё один «национальный проект»: «борьбу бюрократии против себя родимой». Пока что предлагаю оглядеться. По закону о местном самоуправлении демократически избранные органы власти фактически лишены права участвовать в решении важнейших вопросов собственной жизни. Пожары в нашей тайге тушить будет Сергей Кужугетович Шойгу, который уже спасал посёлок Заводской под Кавалерово завозом чугунных батарей на вертолётах. Сколько рыбы ловить нашей «Тройке» решают московские чиновники, а как охранять реки в Тернейском районе, понятно только владивостокским начальникам «Россельхознадзора». Так надо ли спрашивать, нужна ли будет бюрократам наука в Тернее?
Я заметил, что фразу «надежда умирает последней» повторять стали довольно часто. Видимо, не один я страдаю дурацким свойством надеяться на лучшее. И не только надеяться, но и искать разумное начало в действиях начальства. Хотя знаменитое черномырдинское «хотели как лучше, а получилось как всегда» прочно сидит в памяти. (Этот шедевр надо бы высечь на фронтоне Дома правительства в Москве). И Черномырдин вспомнился потому, что концепция административной реформы была разработана при нём. Цель сформулирована прекрасно: «Не общество для власти, а власть для общества», т.е. необходимо усовершенствование системы управления государством, которое именуется социальным и демократическим.
И задачи были поставлены конкретные: борьба с коррупцией во власти, которая уже предельно опустила (до 95-го места в мировом рейтинге) лицо России, и устранение дублирования функций государственных ведомств. И хотя реализацию реформы было трудно заметить (почему – должно быть понятно), ещё в 2003 году фонд «Индем» («Информатика для демократии») объявил: «Бюрократия реформирует самое себя». И некоторые результаты уже видны. Вот близкие нам примеры.
Лесные пожары – большая общая (всё-таки лесные ресурсы называют национальным достоянием) беда, стихийное (хотя и во многих случаях рукотворное) бедствие. Не сгорели бы в 1978 году кедрачи по реке Серебрянке, пол-Тернея бы сейчас ездило на джипах, а в магазинах не продавали бы «бормотуху» и «палёнку» – пили бы «Абсолют» и «Мартини». Тушение таёжных пожаров было общим делом, мобилизовывались все силы. И уж конечно, кому как не лесхозам, на территории которых горит, возглавлять такие работы. Но в Москве-то видней! «Функции» (не дело!) дублировать нельзя! Пусть Кужугетович отвечает и за кошек в канализации, и за лесные пожары. Ну, он-то парень энергичный: больше забот – больше денег! И «спаситель Отечества», и при больших бюджетных деньгах. Не сомневаюсь, он человек честный, однако один-то из его заместителей оказался «оборотнем в погонах». Ну, а бюрократическая суть реализации реформы проглядывается отчётливо.
Еще интереснее получилось с реформой рыбоохраны. Ведь из-за коррупции в Роскомрыболовстве предполагалось создать службу по надзору за охраной и использованием водных биоресурсов (судя по названию отдела управления «Сельхознадзора») и противостоять коррупции. На деле эти продажные функции перехватило новое ведомство.
Бюрократизм многолик. Для меня главным признаком его является отношение чиновника к делу. Вот есть у нас в государстве множество уполномоченных по правам человека. Два самых главных – известные демократы В. Лукин и Э. Памфилова. Душевно, энергично выступают по ТВ и в печати по этим проблемам. И никто из них не сказал, что миллионы беспризорных детей, бомжей и проституток (которые из-за куска хлеба вышли на панель) – величайший позор страны. Никто из них не сказал, что 40% народа живёт ниже черты бедности. Это люмпены, которые лишены элементарного права любого человека – права на жизнь. Может быть, кто-то не знает, что у нашего государства появилась идеология. Цитирую: «Российский политический класс, вместе со слушателями партийный курсов («ЕдРосов») узнали (от В. Суркова), что ценностями современного российского мира являются: материальное благополучие, свобода, справедливость (подчеркнуто мной. – И.П.)»
Хотел я сказать, что сам характер научной работы, требующий постоянного пополнения знаний («Век живи – век учись»), свободы мысли, широты взгляда на мир, служения делу, бескорыстия, противостоит бюрократизму. Но, поразмыслив, понимаю, что и наука, как и вся наша жизнь, опутана паутиной нелепых законов, постановлений, невнятных реформ, чиновничьего беспредела и прочих явлений нашей жизни. Ничем иным не могу объяснить себе «сокращение» коллег из заповедника.
Не знаю почему, но недавно вспомнилось похожее на притчу определение, которое Владимир Ленин слямзил у Джона Локка, о ситуации, когда или «верхи» не могут, или «низы» не хотят. То ли наоборот.

Игорь ПАРПУРА Фото Юрия Шадрина